Рассказ об одной девочке, или зачем нам привычка плохо жить
октябрь 2018
Ученых не любят за то, что они говорят неприятные вещи. В ответ они могут сказать: «А причем здесь мы? Возьмите наши средства производства, поработайте ими – и вы получите тот же результат. То есть дело, главным образом, не в том, хорошие мы люди или плохие, а в профессиональном производстве знания, которое и называется наукой.»
Иначе говоря, если какие-то люди не хотят, чтобы были результаты, добываемые наукой, то им надо уничтожить науку. И постараться сделать так, чтобы ее не было вообще. Зарплату платить, например, такую, чтоб не повадно было.
К тому же наука – а она давно стала ведущей производительной силой в жизни человечества – предполагает решение проблемы коммуникации, или связи и общения. Ведь знание – в отличие от мнения – это то, правильность чего можно доказательно показать всем. И исследователь не может не обнаруживать, что поскольку полученный им результат важен для всех, то он и требует, чтобы его довели до сведения всех. Что считается само собой разумеющимся, когда речь идет о надвигающихся бурях и ураганах.
Таким образом, производство знаний предполагает вовлечение в то, что из них следует, всех.
Среди таких знаний – данные о выхлопных газах, а они – основная причина превышения допустимой концентрации токсичных веществ и канцерогенов в крупных городах.
Говорит мне один знакомый: «Забыл поместить на ветровое стекло наклейку о том, что мой автомобиль прошел экологический контроль, и полицейский оштрафовал меня на 65 долларов».
Разговор этот был в Нью-Йорке. Там много машин. Как и в Москве. Но там есть программа экологической защиты города, о выполнении которой сообщают жителям, – а они могут по этому поводу сказать свое веское слово, к примеру, на выборах.
Если же иметь в виду доступ к знаниям не только научным, то, как мне рассказала знакомая, ее приятель, который торгует чаем, ей как-то доверительно сообщил: «Мы сюда хороший чай не возим». То есть возят они сюда чай плохой. Им так выгодней.
Тем же, кто стал бы возмущаться, он мог бы сказать: «Люди вы странные. Простых вещей не понимаете. Не позволяйте продавать вам плохой чай – и мы не будем!»
Для ясности можно добавить что-нибудь из передач российского телевидения. При всей его апологетике там можно услышать, что за овощи и фрукты мы платим втридорога или что цены на услуги ЖКХ тоже не соответствуют. Или про коррупцию, например. И здесь, по существу, то же самое: спрашивать надо прежде всего с себя.
Да, но, чтобы добиться желаемого результата, нужно делать всё, что необходимо. А для этого нужно знать то, что необходимо. Имея в виду препятствия на этом пути.
Вот какие-то ловкачи ввели в русский язык слово «менталитет» – и многие стали им пользоваться. Зачем ввели (с помощью того же телевидения) – не сказали. Но это можно и самим понять.
Менталитет – это ошибка перевода. Но это не только так, раз это слово вошло в обиход. А употребляют его часто для того, чтобы публично заявлять: «Ну что вы! У нас такой менталитет!»
Или вот ещё на ту же тему: объявления в городском общественном транспорте. Здесь и объявления остановок (даже когда есть бегущая строка), и «Уступайте места пассажирам с детьми, инвалидам и беременным женщинам!», и прочее. И всё это так, чтоб было слышно всем.
Только за одну поездку в автобусе, в котором мой коллега ездит от дома до метро, пассажиры слышат двадцать таких объявлений.
То есть если они ездят этим автобусом только до метро и обратно, допустим, триста дней в году, то слышат они таких объявлений двенадцать тысяч в год!
Каких таких? Таких, которые они давно выучили наизусть. Таких, которые, была бы их воля, они бы уже потому убрали.
Да, но не тут-то было. Ничего, мол, перебьетесь, потерпите!
И ведь перебиваются и терпят. А некоторые еще могут несогласных учить, что так, мол, надо. Учить в силу привычки.
Какой привычки? Повседневной привычки множества людей к тому, что жить они должны хуже, чем можно было бы. Привычки к насилию над собой.
Принял с утра очередную дозу насилия над собой – и на работу вперёд! Со следами покорности на лице. Потом, закрепляя привычку, ещё, со следами покорности на лице.
А мозг человеческий устроен так, что весь этот давящий на него ворох объявлений остается в нем навсегда. Как то, что не хочешь, а слышишь. Как то, что должно происходить при этом с собственной головой.
К этому каждый, наверно, мог бы добавить много чего. Из области того, что люди не хотят, но терпят.
У нас до сих пор не принято публично обсуждать общезначимые вопросы для их своевременного решения. Что идет вразрез не просто с тем, чтобы решать их как можно лучше, но и с возможностями средств электронной коммуникации, – а уже простейший сотовый телефон является средством глобальной связи. И есть он на нашей маленькой планете у более шести миллиардов человек – при ее населении несколько более семи.
Иначе говоря, для совместного, оптимального решения наших проблем уже существует техническая база, да к тому же находится она в состоянии быстрого развития. И неудивительно, что впереди оказываются те, кто использует ее наилучшим образом.
Отстающим это преимущество может выйти боком. Самая краткая формула глобализации – «Подставишься - потребят!» Так, пользуясь преимуществом в электронных средствах коммуникации, можно погружать население той или иной страны (или весомую часть его) в состояние депрессии, и тогда депрессия становится оружием массового уничтожения. Ведь ее усиление повышает смертность.
До сих пор для большинства людей у нас основным средством получения информации является телевидение, которое телезрители не контролируют и от негативного воздействия которого они не защищены.
А как же с возможностями взаимодействия посредством электронных коммуникаций? Пусть лучше ими пользуются другие?
Да, но тогда получается не только растущее технологическое отставание. Хотя многие с ним и смирились, но оно, тем не менее, не может быть бесконечным.
Плетью обуха не перешибёшь. Такую пассивность многие объясняют себе властью обстоятельств.
Как говорил, обращаясь к телезрителям, один бывший глава правительства, связанный с нефтью и газом: «Надо понимать: люди – продукты обстоятельств».
Я далёк от того, чтобы переходить на лица. Я стараюсь учитывать, что, как отметил Николай Васильевич Гоголь, «весьма недавно поступила просьба от одного капитан-исправника, не помню какого-то города, в которой он излагает ясно, что гибнут государственные постановления и что священное имя его произносится решительно всуе. А в доказательство приложил к просьбе преогромнейший том какого-то романтического сочинения, где через каждые десять страниц является капитан-исправник, местами даже совершенно в пьяном виде.»
Нет, зачем же переходить на лица! Ведь это стоит только начать!
Так что уж лучше про людей как продуктов обстоятельств. Я – продукт обстоятельств, ты – продукт обстоятельств. Мы – продукты обстоятельств. Он, она, они. То есть рассуждение на уровне лучших достижений мыслителей середины XVIII века.
Это похвально. Ведь если взять гадалок и прочих искусителей этого рода (а их годовой доход в РФ составляет миллиарды долларов!), то тянут они нас в средневековье и дальше. А здесь уже середина XVIII века!
Хотя лучше понимать, что происходящее с нашим участием сейчас – это переходный этап к тому, что нам предстоит.
Люди получают то, что выбирают. Как бы они ни понимали свой выбор, но если они не выбирают то, что хорошо, то выбирают то, что плохо.
И для пояснения – рассказ об одной девочке.
Каталась она в свои шесть лет на коньках с таким же маленьким мальчиком. Катались они в одном небольшом городе по замерзшей речке. На речке была прорубь, а в проруби – рыбки. И мальчику захотелось рыбок поймать. Он к ним потянулся – и его коньки съехали в прорубь. И очутился мальчик в ледяной воде.
Девочка могла, конечно, испугавшись, убежать. Только вместо этого она стала мальчика тащить. И вытащила. И запомнила на всю жизнь, как ей было страшно, когда под ее коньками начал крошиться лёд.
А мальчика – с двумя рыбками в руке, которых он все-таки сумел поймать, – она привела домой. Чтобы рыбки ожили, мальчик стал их поливать из чайника, горячей водой.
Эта непридуманная история позволяет понять, что такое свобода. Не захотел человек убежать, потому что он так решил, потому что не захотел жить иначе, не захотел жить с тем, что без его участия должно было бы произойти.
Профессор, доктор социологических наук, академик Международной академии связи Валерий Терин
