Российское сознание в условиях электронного общения: конфликт составляющих

2004 год

I.

По мере воплощения электрической связи в различных средствах коммуникации в сознание населения Земли все больше вовлекается не только то, что происходит в каждый данный момент времени на всей планете, но и весь опыт человечества. Становится нормой понимание человеком себя по отношению ко «всем временам и пространствам сразу» (М. Маклуэн) посредством информационных и коммуникационных технологий, или инфокоммуникаций, усиливающих потенциал человеческой деятельности и активизирующих его использование.

Основное значение латинского informo – давать вид, образовывать. В ставших привычными утверждениях типа «Кто владеет информацией, тот владеет миром» в первую очередь имеются в виду достижения лидеров в области производства и использования данных как средства формирования происходящего, хотя в качестве «информации» все больше привлекают к себе внимание электронные коммуникации с присущим им воздействием самим по себе.

Противостояния, характеризующие глобализацию, как бы подчеркивают, что опережающий рост инфокоммуникаций с их возможностями мгновенной обратной связи необходим для благополучия российского общества. Между тем, эта непреложная истина никак не может осуществиться на практике, да и вообще редко привлекает к себе внимание. При объяснении причин этого неблагополучного положения обычно ссылаются на различные объективные факторы, такие как состояние отечественной промышленности, плохая инфраструктура, и проч., упуская из виду человеческий фактор, в том числе духовную жизнь миллионов людей, от которых в решающей степени зависит инфокоммуникационное будущее России. Неслучайно российские политики очень редко ставят развитие нашего общества в непосредственную связь с инфокоммуникациями. Если иметь в виду, что это – люди, особенно чувствительные к мнениям, имеющим большой вес в обществе, то можно утверждать, что благоприятная общественная атмосфера, необходимая для того, чтобы информационное общество быстро становилось реальностью, отвечающей нашим национальным интересам, до сих пор остается благим пожеланием.

Не только инфокоммуникации, но и высокие технологии в целом пока не имеют у нас «зеленой улицы», и – более того - множеству людей трудности на этом пути представляются непреодолимыми. И вот уже на протяжении длительного времени такие люди, смирившись с этим положением, привычно исходят в своей жизненной практике из того, что им надо, главным образом, что-нибудь попроще. Действуя в этом плане, многие из них смогли добиться удовлетворительных для себя результатов, сумев «вгрызться» в окружающую среду, освоить ее и сравнительно прочно держаться в ней на ногах. И для них это - большое достижение, имея которое, им естественно полагать, что лучше иметь такую «синицу» в руках, чем гнаться за известным им больше понаслышке высокотехнологичным «журавлем в небе». Другое дело, что люди эти, прочно обжив свои доэлектронные «ниши», оказались в роли фактора, консервирующего отсталость. Уже это обстоятельство побуждает обратить внимание на характерное у нас неприятие инноваций.

Готовность множества людей, обжившихся в доэлектронном окружении или просто застрявших в нем, и дальше продолжать жить, в принципе, также, соответствует инфокоммуникационной неразвитости общения. Этому незавидному положению, свидетельствующему о значительной пассивности нашего населения, соответствует то, что, судя по опросам, множество людей, очутившихся в тяжелых материальных условиях, перестали надеяться на поддержку со стороны своего непосредственного окружения, уповая взамен на приход «сильной руки», которая должна, якобы, взять на себя бремя их забот. Успешное развитие инфокоммуникаций предполагает появление в сознании общества «критической массы» отношения к инновациям как к приоритету, - и для понимания того, каким образом эта «критическая масса» может быть создана в кратчайшие сроки, важно иметь в виду историческую основу, на которой формируется современное российское сознание и метаморфозой которой оно является.

II.

Общение посредством электрической связи выводит на первый план в восприятии одновременность, поскольку электричество, обеспечивая быстрое поступление множества сообщений, попросту не оставляет человеку времени на то, чтобы понимать их линейно и последовательно, когда одно должно логично вытекать из другого, и ему не остается ничего другого, как размещать их в сознании, располагая рядом и соединяя между собой через интервалы. Неудивительно, что и образующаяся посредством электричества электронная культура общения в целом, - а ее развитие обеспечивается прежде всего инфокоммуникациями, - стимулирует в первую очередь восприятие по принципу одновременности, то есть правополушарное восприятие , структурируемое по принципу акустического пространства.

У нас в стране одновременность восприятия, требуемая электронной культурой (как она представлена, например, телевидением), в сознании множества людей накладывается на одновременность восприятия, задаваемую принципом общинности.

Его действие проявляется в той выдающейся роли, которую у нас играет тактильность, обозначение отношений между людьми посредством осязания, что совсем нетрудно установить: когда вы стоите в очереди или едете в общественном транспорте, а то и просто разговариваете с знакомыми, то вряд ли вас удивляет, если кто-то из окружающих будет до вас дотрагиваться. Утверждают, что общинной культуры у нас больше нет. Но если не отождествлять общину с квасом, балалайкой, сарафаном и смазанными дёгтем сапогами, то, имея в виду тактильность, принятую у нас в общении, можно сказать, что община всегда с нами. Человек общинной культуры, изо дня в день касаясь других людей (точнее, соприкасаясь с ними), привычно свидетельствует и себе, и им, что он в мире не одинок, что он - со «всеми», что он жив, наконец, поскольку устанавливает свое бытие через этих «всех», - недаром «на миру и смерть красна», - и само собой разумеющаяся тактильность в повседневном общении как раз и указывает на то, что общинность продолжает быть для нас привычным принципом мировосприятия.

По мере распространения электронной культуры стало ясно, что недопонимание ее характера может способствовать тому, что правополушарное восприятие начнет подавлять левополушарное. Это тот случай, когда люди практически перестают читать литературу, предполагающую с их стороны достаточно значимые интеллектуальные усилия, - что наглядно проявилось во всем мире, когда в школу с ее стандартами образования, требующими рассуждать линейно и последовательно, то есть сложившимися на основе левополушарного мышления, пошли дети, сформированные телевидением, а затем и другими средствами электронной коммуникации.

Если левополушарные функции оставлять без соответствующей поддержки, то усиление правополушарного восприятия, задаваемого электронной культурой, аналогичным восприятием по принципу одновременности, требуемым общинностью, может стать мощным фактором создания положения, когда правополушарные функции развиваются настолько, что их действие выражается в появлении большого количества людей, испытывающих неприязнь к вдумчивому чтению, то есть к тому, что необходимо человеку для самостоятельного продуктивного мышления. Если взять данные о том, как читают у нас в стране , то напрашивается вывод, что таких людей стало действительно много, а это, в свою очередь, свидетельствует о снижении интеллектуальных стандартов населения. Это особенно неприятно в условиях современной неопределенности, когда фактор самостоятельности мышления большинства может оказаться для жизни страны решающим.

III.

В Советском Союзе в ходе культурной революции 20-30-е годов, в том числе в результате развития системы народного образования, сформировалось множество людей, на первый план в восприятии которых выдвинулось линейно-перспективное пространство, то есть такая организация визуального пространства, которая должна строится самим воспринимающим его человеком. Линейная перспектива, позволяя математически строгую организацию пространства, была необходима для индустриализации. Вместе с тем, ее укоренение в восприятии означало формирование человека, самостоятельно строящего свое отношение к миру, человека, утверждавшего свое «Я» в качестве отличного от всех других.

Новый тип человека, выдвинувшийся на передний план в Советском Союзе, таким образом, не только нес в себе традиционную приверженность ценностям общинного типа (когда действует объединяющий принцип одновременности восприятия, в соответствии с которым «сам погибай, а товарища выручай»), но и мощный заряд индивидуализации.

Добавим, что стремительность открытия множеством людей нового пространства своей жизни как пространства, создаваемого ими самими, выражалась в высвобождении огромной творческой энергии. Массовый трудовой подъем тех лет объясняется, тем самым, не только возникновением общества на основе разделяемых большинством населения коллективистских ценностей, но и взрывообразным энтузиазмом самопорождения людей, в новой «программной оболочке» открывавших для себя возможности самореализации, предоставляемые построением линейно-перспективного пространства, - что убедительно показано, например, в фильме «Время, вперед!» (1966). Отметим, что режиссер М. Швейцер, поставивший этот фильм по одноименной пьесе В. Катаева, ориентировался на новый тип человека и новое пространство его жизни в живописи 1930-х годов (картины А. Самохвалова, А. Дейнеки, Ю. Пименова).

IV.

Имея в виду электронную составляющую глобализации, можно говорить о типологии людей, ей соответствующих. Это, очевидно, люди, в деятельности которых правополушарное («качественное», ориентированное на коллективистские или корпоративные ценности и моделируемое по принципу акустического пространства) восприятие, изо дня в день стимулируемое инфокоммуникациями, дополняется и уравновешивается левополушарным (ориентированным на визуальное пространство аналитическим и индивидуалистским «количественным»). Обратим в этой связи внимание, что именно человек, своеобразно сочетающий в себе эти два типа восприятия, и стал у нас определяющим в результате культурной революции. Дело, казалось бы, оставалось только за тем, чтобы энергия этого человека находила для себя необходимый творческий простор в ходе поступательного общественного развития. Не вдаваясь здесь в подробности, отметим, что во второй половине 60-х – первой половине 70-х годов в Советском Союзе победила централизация в форме «номенклатурного пакта», когда определяющим для принадлежности к руководящему слою стало «соблюдение правил игры», а не текущее состояние общества. Санкционированный тем самым уход управленцев от ответственности за положение дел в стране, предопределяя ее развал, оборачивался мифотворчеством по формуле «Давайте скажем!», вариантом которой в условиях все большего разлада официальной идеологии с действительностью стало распространенное высказывание «Не надо подменять правдой факта правду жизни!», - то есть создалось положение, которое уже в силу своей алогичности принижало левополушарное восприятие, стимулируя правополушарное со свойственным ему ресурсом мифологизации. Более того, интересы самосохранения правящего слоя, консолидировавшегося в рамках «номенклатурного пакта», выразились в превращении государственной власти в непреодолимый барьер для творческой самореализации человека, неразрывно воплощавшего единство ее «количественных» и «качественных» координат.
Распад СССР произошел под действием его отставания от индустриально развитого капитализма на две экономические эпохи (интенсивного производства, названного А. Тойнби "эфиреализацией", и новой технологической революции, под действием которой современное общество и стало пониматься как информационное). На переход к первому в свое время был нацелен проект реформы 1965г. , который - при всей своей бюрократической половинчатости - строился из расчета на подчинение производства интересам развития потребления, и успешное осуществление реформы могло бы дать шансы на дальнейшую демократизацию экономической и общественно-политической жизни.

По подсчетам, опубликованным в газете "Монд", в первые годы брежневского правления омоложение руководящих кадров шло гораздо интенсивнее, чем это было при Горбачеве. Но способные выдвиженцы оказались в большинстве своем лишены значительной вертикальной мобильности. Вместо реформы наступил развитой социализм.

Обозначение социально-экономического строя в CСCP как развитого социализма, установившееся с 1967 г., когда оно было пущено в оборот ЦК КПСС в связи с 50-летием Октябрьской революции, при всей своей надуманности утверждало у нас примат эволюционизма и своеобразной общинности. Ведь ведущая роль в этом представлении отводилась социальной однородности, исключавшей классовую борьбу и вообще непримиримые социальные конфликты и тем самым обязывавшей субъекты общественно-политического действия находить взаимовыгодные решения. В результате недвусмысленно оставлялись в историческом прошлом пресловутые тезисы (об обострении классовой борьбы и т. д.), которыми в свое время власть оправдывала беззакония. Итак на протяжении более двух десятилетий, то есть времени, достаточного для того, чтобы родилось и стало взрослым целое поколение, советские люди изо дня в день ориентировались на то, что они не являются строителями «коммунизма» (отодвинутого в неопределенно далекое историческое будущее), что живут они в свободном от классовой борьбы обществе, природе которого соответствует гармоничное развитие, направленное на максимально полное удовлетворение реальных человеческих потребностей. Чего же казалось бы, еще надо?

Ключевую роль в понимании того, как наше общество замкнулось в себе настолько, что оказалось не в состоянии эффективно вписаться в глобалистский тип развития, четко обозначившийся в процессе успешного овладения новыми технологиями в странах капитализма, может играть все то же понятие развитого социализма. Ведь поскольку ведущим в общественной жизни является идеологическое принуждение, его символика действительно способна предопределять многое.

V.

То ли из-за логической непоследовательности своих авторов, то ли из-за каких-то конъюнктурных соображений, то ли действительно из-за их безбрежной веры в возможности идеологических заговариваний, но в понятии "развитой социализм" уместились взаимоисключающие установки, ибо сводились в нем воедино, переплетались и отождествлялись цель развития и его результат. Подъем жизненного уровня в ходе преодоления технологического отставания, что соответственно и делало бы советское общество развитым, - это одна вещь, но уже совсем другая - объявление его уже «развитым», то есть достигшим того, что только предполагалось в первом случае. Иначе говоря, поскольку достижение Советским Союзом передового уровня развития выступало в виде цели, понятие развитого социализма ориентировало общество на эволюционное преодоление собственного несовершенства; поскольку же на место цели ставилась уже готовая действительность, оно сразу же приобретало косное, консервативно-охранительное и даже реакционное содержание. Власть, выступавшая от имени развитого социализма, не только ставила себя тем самым на историческое перепутье, но уже в силу неравенства его двух "составных частей", - цели, средства для достижения которой надо еще было создавать, и достигнутого, укорененного в обществе результата, представленного прежде всего бюрократическим централизмом, - больше тяготела к последнему, то есть к прошлому. Закреплением первичности этого тяготения явился известный ввод войск в Чехословакию в 1968 году; тогда же интеллигенция стала особо важным объектом политического сыска, живая мысль все активнее стала упрятываться в издания с грифом ДСП ("Для служебного пользования"), но и там бдительные редакторы следили, как бы "под "видом критики не проскользнула апологетика".

Подмена цели готовым результатом, осуществлявшаяся на вершине пирамиды власти, направляла усилия всего подчиненного ей гигантского идеологического аппарата на соответствующее раздвоение сознания населения страны, которому одновременно предлагались в качестве одинаково истинных, по существу, взаимоисключающие установки: у общества есть определенная цель - и вместе с тем она уже достигнута; надо двигаться вперед - и вместе с тем то, что впереди, бесцельно. Эта мучительная экзекуция, длившаяся все те же двадцать с лишним лет «триумфа развитого социализма», не могла не приводить к разрушительным результатам: человек изо дня в день погружался в мир, где было принято говорить одно, думать другое, делать третье. Неудивительно, что у него укоренялось устойчивое отвращение к напряженной умственной работе, то есть как раз к тому, что может создавать и поддерживать иммунитет ко всякому оболваниванию, - когда ослаблялась левополушарная составляющая восприятия, требующая от человека разумных самостоятельных решений, и уже в силу этого усиливалась правополушарная, склоняющая к мифологизации действительности.

Для успешного развития России необходимо, чтобы этого недвусмысленно хотела основная часть населения, что, в свою очередь, должно выражаться в понимании им как общезначимых параметров общественных преобразований в современном мире в целом, так и того, как воплощать их на практике.

У этого вопроса есть, по крайней мере, два важных аспекта: во-первых, наличие проектов, в которых большинство людей могут видеть удовлетворяющее их место, что, в свою очередь, означает, что реализация таких проектов должна предполагать планы, конкретизируемые в заданиях и цифрах, когда ясно, что и с кого спрашивать, а во-вторых – обеспечение общедоступности инфокоммуникаций с присущей им обратной связью и, соответственно, законодательные гарантии права на информацию и коммуникацию (коммуникацию как связь и коммуникацию как общение), когда каждый может быть уверен, что если он чего-то важного в жизни своего общества не знает, то сможет узнать, а если захочет высказаться, то будет услышан.
Процессы деформации и распада типа человека, органично сочетающего в себе традиционалистскую правополушарную и индивидуалистскую левополушарную составляющие восприятия и мышления, выражаются сегодня как в гипертрофированном росте индивидуализма с характерной для него обратной стороной, так и в деградации коллективистских начал до уровня приживальческих. В новых условиях возникла задача добиться того, чтобы в нашем обществе определяющим стал тип человека, восприятие которого динамично сочетает эти две составляющие, наиболее оптимально соответствуя требованиям развития информационного общества. Все остальное обрекает на отставание.

1.    Два подхода к определению глобализации

Одновременное участие все большего количества людей в повседневном общении посредством электрической связи по всей планете указывает на глобализацию наглядным и доказательным образом. Но понимается она зачастую, следуя принципу последовательности, задаваемому книжной культурой. В соответствии с этим, глобализация представляет собой выражение давным-давно начавшихся общезначимых процессов развития общества и культуры. “Глобализация, то есть рост распространяющихся по всему миру сетей взаимозависимости, - пишет американский исследователь Джозеф Най, - фактически столь же стара, сколь и сама человеческая история. Новое же здесь сегодня заключается в том, что эти сети являются более густыми и сложными, охватывая собой людей из большего, чем раньше, числа регионов и социальных классов.».  В таких рассуждениях речь может идти об отдаленных эпохах как аналогичных глобализации, чтобы тем самым уподобить им характер современной общественной жизни. Такие объяснения, отсылая читателя в далекое прошлое, как бы успокаивают его, представляя глобализацию как то, что, в принципе, не требует особых познавательных усилий.  Отметить это тем более интересно, что сам Дж. Най выступает с управленческой концепцией «мягкой власти» (soft power), когда воздействие средств коммуникации позволяет одним побуждать делать то, что им нужно, других без применения прямого насилия.  Иначе говоря, фактически он согласен с теми, для кого глобализация – качественно новое явление человеческой жизни.
В этом случае основное внимание привлекают технические средства связи. Канадский ученый Маршалл Маклуэн, сделав упор на электричестве, отметил его «вездесущность» и скорость, равную скорости света, что делает все происходящее на Земле, в принципе, мгновенно доступным людям, где бы они ни находились, тем самым превращая для них в анахронизм типичные для «доэлектрического» прошлого представления об иерархических отношениях между центром и периферией. Отсюда – первостепенная роль изучения того, как электрическое быстродействие воплощается в средствах коммуникации, способных распространять свои сообщения по всей планете практически одновременно. Глобализация и понимается на этой основе как современный этап жизни человечества как он определяется, главным образом, электронными коммуникациями.

Основное значение латинского informo – давать вид, образовывать. Рассуждая в этом плане, М. Маклуэн увидел в запуске первого искусственного спутника «наиболее значимую революцию в информации» из всех, какие только можно себе представить: «В тот момент, когда Земля очутилась внутри этого нового артефакта, кончилась Природа и родилась Экология. Экологическое мышление стало неизбежным, как только планета возвысилась до статуса произведения искусства.».  И действительно, уже в результате запуска первого спутника вся планета целиком оказалось в пределах человеческой деятельности, повседневно и одновременно выступая, в принципе, для всех в качестве ее предмета. В повестку дня, тем самым, встал вопрос о выявлении и освоении потенциала человеческой деятельности как вопрос программного переустройства жизни на всей планете, по-разному понимаемый в зависимости от интересов тех, кто может «заказывать музыку».

2. Управленческие подходы в рамках глобальной электрической одновременности

В мире, в первую очередь в США, имеется много людей, повседневно решающих глобальные управленческие проблемы. Необходимым условием такой деятельности стало научное обеспечение, позволяющее преодолевать разрыв теории и практики, когда в результате любая проблема выявляется, разрабатывается и решается в виде практического сценария.

Когда М. Маклуэн предложил понимать современный мир как «глобальную деревню», «абсолютно обеспечивающую максимальное несогласие по всем вопросам» ,  он исходил из того, что под действием вездесущей и мгновенно действующей электросвязи люди со всем своим разнообразием свольно или невольно «влезают» в жизнь друг друга, и они должны рассуждать и вести себя так, как если бы жили в одной, правда, очень неспокойной деревне.

Он обратил при этом внимание на то, что мир электрических взаимосвязей создает возможности глобально значимой деятельности, использование которых застает врасплох людей, ориентированных на традиционную, сформированную в соответствии с книжными, или типографскими, канонами политическую культуру, требующую как приоритета последовательности, так и временных ресурсов - просто огромных по сравнению с быстродействием, обеспечиваемым средствами электросвязи.

Когда-то американский историк А. Шлесинджер назвал Дж. Ф. Кеннеди «первым президентом, для которого весь мир  стал делом внутренней  политики». Рассуждая в том же плане, З. Бжезинский добавил: «Джон Кеннеди ухватил суть нового положения своей страны в мире, став первым глобалистским президентом США». К тому времени жизнь заставила американский политический истеблишмент, - во многом под влиянием отставания в космической технике от СССР, - пересмотреть отношение к управленческим возможностям. На первый план стала все более выходить роль электронных коммуникаций.

По отношению к одновременности, задаваемой электрической связью, проблемы современной жизни можно представить по формуле «3+1 как 1+3», имея в виду, что:

•     Во-первых, для их понимания оказывается необходимым принимать в расчет глобально-целостную систему “человек - общество - природа” как систему, имеющую верхние и нижние пределы существования.  
•     Во-вторых, при этом обнаруживается, что эта система имеет напряженный, остроконфликтный, принципиально кризисный характер, рассчитывать на преодоление которого в обозримом будущем не приходится.
•     В-третьих, отсюда не может не напрашиваться вывод, что если все конфликты и кризисы современности “пустить на самотек”, то они могут довести человечество до катастрофы и даже гибели. Для глобалистского мирочувствования доминантой становится отношение к любой проблеме в плане ее достаточно быстрого практического решения.
•     Эта «триада», в четвертых, воспроизводится средствами электронной коммуникации с их всемирным охватом и быстродействием, с их одновременностью воздействия и мозаичностью сообщений. В результате они способны играть решающую роль. Имея это в виду, формула «3+1» принимает вид «1+3».

Таким образом, в соответствии с глобально-управленческим подходом с его упором на воздействии электронных средств коммуникации, жизнь современного человечества представляет собой:

1)    нелинейно и мозаично выстраивающуюся реальность,
2)    изо дня в день самонастраивающуюся и обновляющуюся через свои многочисленные конфликты,
3)    которые воспроизводятся и регулируются через средства электронной коммуникации, все более переходящие на интерактивную основу, свойственную электрическому быстродействию; мгновенная обратная связь как доминанта их развития оказывается, тем самым, основным критерием их состояния в любой стране.

Глобально-управленческий подход, учитывающий ведущую роль средств электронной коммуникации, побуждает рассматривать любой конфликт в виде, опять же, мозаичной совокупности различных “негативных” и «позитивных» сторон. «Вес» “негативных” сторон конфликта требует такого “уменьшения”, которое позволяло бы удерживать его в пределах реальных управленческих возможностей, то есть конфликты, чтобы быть управляемыми, должны быть достаточно малыми. Что касается “позитивных” сторон, то, чтобы не попасть под власть каких-нибудь утопий, «плюсы» не должны, очевидно, представляться слишком большими. К тому же их может быть необходимо создавать, учитывая возможности управленческого потенциала.

Борьба за выживание – извечное занятие человечества. Отличие людей эпохи глобализации заключается, главным образом, в том, что их успех предполагает использование электронных средств коммуникации с их возможностями всемирного охвата и быстродействием в режиме одновременности.

В мире идет напряженная работа над формализацией глобально значимых управленческих стратегий.

В этом плане интерес представляет собой макдональдизация, в которой американский социолог Джордж Ритцер выделил четыре основных момента:

•     эффективность (efficiency)
•     калькулируемость (calculability)
•     предсказуемость (predictability)
•     контроль (control).

На первый взгляд, эти принципы представляются само собой разумеющимися: стремясь к наибольшей эффективности, вы, очевидно, должны рассчитывать свои усилия, стараться действовать предсказуемым образом и осуществлять при этом контроль. Но концепция макдональдизации, однако, имеет более сложный характер.

Возьмем, например, принцип калькулируемости. Он, очевидно, требует от тех, кто им руководствуется, действительно точного расчета, а значит: 1) это должен быть расчет, который выражает остальные три принципа по отношению к месту и времени количественно; 2) что заставляет отбрасывать то, что не поддается точному вычислению, - а это могут быть важные вещи; 3) поскольку расчет состоялся, он должен стать руководством к действию; 4) что, в свою очередь, предполагает его иерархичную организацию, когда инициатива принадлежит тем, кто «наверху», а другим остается роль послушных исполнителей.

Макдональдизация как управленческая концепция воплощает принципы, имеющие иррелевантный, или вещественно безотносительный, характер , то есть то, что может быть применено к человеческой деятельности независимо от ее предметного содержания. Такая иррелевантность характерна и для аналогичных концепций.

Глобальные системы электронной коммуникации возможны потому, что могут функционировать иррелевантно, независимо от своего конкретного вещественного содержания. Одна и та же система связи может быть использована как для добрых, так и для злых дел, то есть свойственная ей иррелевантность позволяет применять ее по-разному, внедряя и расширяя или, напротив, ограничивая или исключая те или иные управленческие практики.

Джордж Ритцер - современный социолог. Неслучайно, перечисляя принципы макдональдизации, он начинает как бы с конца, выделяя прежде всего эффективность, то есть то, что для мышления по канонам доэлектронной «книжной», или «типографской», культуры с задаваемой ею линейностью и последовательностью, привычно видеть на последнем месте как логичный итог всего предыдущего, а для мышления по принципу одновременности – на первом как на наиболее важном, имея в виду цель, релизация которой дает искомый результат. Обратим внимание на схематизм управленческих концепций, рассчитанных на действие в электронном окружении с его упором на принцип одновременности.

Начать с объявления результата, имея в виду, что тогда он будет достигнут с наибольшей эффективностью, – это, очевидно, наиболее выгодная позиция при условии, что при этом имеется управленческий потенциал, позволяющий действовать так, что объявленный результат «накрывает» собой участников действия, им завершающегося, «форматируя» их под себя, «вплетая» в свое достижение. Именно с объявление «искомого результата» началась кампания по свержению режима Саддама Хусейна, свидетельствуя об имевшихся в распоряжении американского руководства глобально-управленческих технологиях с их калькуляционными возможностями.

Используя понимание знаменитым немецким социологом Максом Вебером капитализма как «железной клетки», Ритцер показывает, что макдональдизация отражает превращение современного капитализма в совокупность микроскопически малых «железных клеток». Результативность «калькуляционных» технологий, требующих отбрасывать важные стороны человеческой жизни, поскольку они не могут быть в их рамках просчитаны, выражается в том, что у них появляются адепты, для которых главное – победа в данный момент любой ценой, чтобы и в дальнейшем исходить из того, что воплощающие их действия являются единственно оправданными. Гуманистический подход предполагает полноценное выявление и использование человеческого потенциала средствами электронных технологий.

3. К информационному будущему

Нет недостатка в указаниях на серьезность проблем, стоящих перед Россией.  Но до сих пор у нас далеко не всем ясно, что приобщение к информационному обществу является необходимым условием выживания и независимости. Многие российские граждане к этому фактически равнодушны, поскольку живут, «повернувшись спиной» к общезначимым проблемам своей жизни как для них «неподъемным».

Оптимальное использование трудового потенциала общества предполагает проекты, с которыми охотно отождествляет себя решающее большинство граждан. Тогда люди неравнодушны и к цифрам как показателю их реализации, и к качеству работы государственной власти, ответственной за их осуществление.  

С переходом в информационное общество реализуются права граждан на информацию и коммуникацию (на коммуникацию как связь и коммуникацию как общение), которые означают, что если человек чего-то не знает, то с помощью государства может узнать, - например, пойти в ближайшую библиотеку и посмотреть там цифры развития народного хозяйства, а если захочет с кем-то связаться, то его сообщение дойдет до адресата.

В ходе осуществления этих прав бразильский город Порту-Алегри получил от ООН звание города, свободного от коррупции, поскольку та практически исчезла в результате применения электронных средств коммуникации, сделавших работу муниципальных органов прозрачной для граждан. Российские политики, не упоминающие об этом фундаментальном факте в рассуждениях о коррупции, либо его не знают, либо делают вид, что не знают.

Разлад с действительностью особенно опасен в условиях, когда противоборства осуществляются средствами электронных технологий. Информационная война как решение конфликтов противостоящих систем путем программной настройки и перенастройки давно уже стала реальностью.

Особое значение в этом контексте имеет инверсия как своего рода реактивное развитие, когда движение «вперед» осуществляется через идеологическое «отталкивание».  Оно становится для каждого общества императивным, если выживание требует от него выхода на уровень достижений другого общества или других обществ, который выступает в качестве определяющего для мира в целом, как бы он при этом ни понимался.

Поскольку уровень, на который нужно выйти, в реальной жизни означает достижения другого, противостоящего общества, то он неизбежно с этим обществом и ассоциируется и даже отождествляется, в той или иной мере выступая в сознании общества-субъекта реактивного развития как нечто ему чуждое и даже враждебное , то есть как то, от чего этому обществу в своем поступательном движении необходимо отталкиваться. Реактивное развитие и есть движение в предполагаемое будущее через такое идеологическое отталкивание, и осуществляющее его в этом контексте общество должно сформировать свой путь в качестве собственного, отвечающего его уникальной природе и уже тем самым изначально превосходящего все другие. Отсюда – понимание обществом-субъектом реактивного развития мира в целом по отношению к себе как его возможному образу и подобию.

Если не реализуется хороший сценарий, то реализуется плохой. Иначе быть не может. Правда, те, кто реализует плохой сценарий, зачастую не только выдают его за наилучший, но и силятся доказать, какими нехорошими являются люди, предложившие хороший сценарий (называя его «утопией», «иллюзией» и т.п.).

Реактивное развитие - естественная форма преобразования нашего общества в условиях современного глобального электронного общения, когда успешное продвижение по этому пути не только не гарантировано, но и наталкивается на сопротивление и внутри, - например, со стороны тех, кто отрицает инверсию, стремясь либо к прямому подражанию и заимствованию, либо к фактической самоизоляции, и со стороны тех или иных сил внешнего мира. Искомый результат реактивного развития предполагает вариант, который, определяясь по отношению к остальному миру как к своему “другому”, ориентирован на возможности изменения инверсионного положения в будущем.

Если когда-то Пруссия должна была «преодолевать себя», имея в виду прежде всего Францию, - и для реактивного развития прусского образца естественным стало французоненавистничество, то в настоящее время инверсионная палитра выглядит иначе. В мире электрической одновременности России нужно учитывать очень многое, в том числе и планомерно сооружающуюся «крепость Европу», и глобальные интересы США, страны, руководство которой еще в 1960-х годах взяло курс на научное обеспечение своей глобалистской деятельности, и быстро развивающийся Китай, среди главных достижений которого и то, что для поколения двадцатипятилетних китайцев рост валового внутреннего продукта их страны на 8-10 процентов в год является вещью само собой разумеющейся, поскольку другой жизни они просто не знали, - если не считать 2004 год, в котором рост ВВП составил 16,8%, и то, что средняя ожидаемая продолжительность жизни мужчин там примерно на  десять лет больше, чем в России.

Валерий Терин, 2004 год