В условиях электронно-коммуникационного окружения

То, что мы понимаем, производно от того, какими средствами мы это делаем. Воздействие электронного коммуникационного окружения можно понимать в соответствии с линейностью или одновременностью как ведущими принципами (или режимами) восприятия и мышления.

Линейность требует соответствующей ей последовательности и логичности. Одновременность же означает, что, во-первых, человек исходит прежде всего из того, что дано ему непосредственно и сразу, а во-вторых – выделяет при этом то, что для него важнее всего и оставляет, тем самым, все прочее на заднем плане (как это происходит с каждым при взгляде на рабочий стол компьютера с множеством расположенных на нем указателей-значков).

В исследованиях режима одновременности то, что становится предметом внимания, называется фигурой, а то, что при этом вытесняется на задний план, - фоном. Когда в качестве фигуры выделяется любой другой элемент, то прежняя фигура уходит в фон, - и т.д. Режим одновременности восприятия и мышления в действии представляет собой, тем самым, обновление соотношения «фигура/фон» - в отличие от работы сознания в режиме линейности, когда предмет берется в чистом виде, сам по себе, поскольку никакого предполагающего фигуру фона нет и не требуется (что известно каждому из геометрии Евклида с ее прямоугольниками, треугольниками и кругами, берущимися как таковые), что, собственно, и позволяет человеку, который этим режимом пользуется, рассуждать линейно, последовательно и логично.

Подход по принципу линейности известен очень хорошо в том смысле, что он был выделен в качестве ведущего еще в античности и до сих пор является таковым при создании множества программ обучения в школах и вузах. С принципом одновременности сложнее. Хотя обоснования его приоритетной роли в условиях электронного окружения (которое для нас навсегда) появились в научном сообществе, по крайней мере, в 1960-х годах, но до сих пор, пользуясь языком Т. Куна, можно сказать, что он по преимуществу является аномалией[i]. В результате образовался своеобразный разрыв между тем, что происходит с сознанием под воздействием электронных средств коммуникации в действительности, и тем, что понимается при этом не только в теории, но и на практике.

Несколько иллюстраций действия принципа одновременности в этой связи, которые – при всей своей очевидности, – требуют, по-видимому, некоторого пояснения. Нынешнюю молодежь, как это можно нередко услышать, называют первым компьютерным поколением, имея в виду, что речь идет о людях, в жизни которых компьютер был всегда. С этим утверждением можно, конечно, согласиться, если иметь при этом в виду, что верно оно не для всех[ii].

Что же касается иллюстраций принципа одновременности в действии, то речь здесь идет о людях, которые устойчиво живут в электронном коммуникационном окружении и в силу этого привычно применяют ведущую в нем одновременность восприятия и мышления к другим областям жизни. В результате возникают конфликтные ситуации, неизвестные ранее.

Вот, например, по дороге в МГИМО от станции метро Проспект Вернадского меня обгоняет студентка. Идет она так быстро, что через минуту-другую исчезает из виду. Казалось бы, надо только радоваться. Но дело в том, что в то же самое время она еще курит, то есть делает то, что делать совсем нежелательно, поскольку это не просто вредно, но может даже привести к инсульту (при ходьбе сосуды расширяются, а под действием никотина они сужаются, и в результате имеет место так называемая «игра сосудов», которая может закончиться их поломкой).

Можно заметить, что человек, идущий в наушниках, чаще толкается. Другой пример в этой связи, когда человек на свое горе сделал принцип одновременности первичным: во время судебного процесса в Австрии судья, узнав, что пешеход, которого сбила машина, переходя улицу, был в наушниках и слушал рок-музыку, тут же решил дело в пользу сбившего его водителя, имея в виду, что для пешехода в то время важнее было пространство одновременности, создаваемое музыкой, а не пространство улицы, требующее от восприятия линейной последовательности.

Лет десять тому назад во время лекции в одном университете какая-то студентка, встав между столами, расставленными в учебной аудитории, и подняв руку, воскликнула: «Наше поколение завоевало право пить пиво на улице!» И действительно, под влиянием электронной одновременности для многих стало естественным пить на ходу, не считаясь с риском споткнуться, прикусить язык или сломать себе зубы.

Ведущая роль электронной одновременности с массовым распространением телевидения

До сих пор ведущим теоретиком воздействия электронного коммуникационного окружения является канадский исследователь Маршалл Маклуэн. Вполне закономерно, что он в первую очередь стал и объектом яростной критики тех, кто привычно считал, что книга, изготовленная типографским способом, – с ее требованиями линейной последовательности и логичности – является ведущей силой исторического прогресса. Сам Маклуэн десятки лет преподавал английскую литературу, но, поскольку он писал о воздействии телевидения, эти критики увидели в нем человека, стремившегося лишить книгу ее возвышающей человечество роли, поставив на ее место телевидение с его неразборчивостью и мгновенностью воздействия и ратуя, тем самым, за «телевизионный рай».

Со временем эта критика сошла на нет, поскольку выяснилось, что речь у Маклуэна шла совсем о другом: о роли электронного коммуникационного окружения, не только ставшего с годами для множества людей само собой разумеющимся, но и действительно требующего к себе повышенного внимания. Тем не менее, у нас перепевы этой критики со всеми ее не позволяющими правильно понять суть дела анахронизмами живы до сих пор. И сегодня можно выйти на сайт «Московского Комсомольца» и прочесть там статью А. Минкина «Ночь Тарковского», опубликованную газетой в 2002 году[iii], где автор пишет о Маршалле Маклуэне следующее:

«Он верил, что телевидение, распространяя одинаковую информацию по всей земле, превратит человечество в «глобальную деревню», где все все обо всех знают; исчезнут войны, национальные конфликты, исчезнут раздоры политических партий и сами политические партии.» Маклуэн «радовался телевизору, как ребенок новой игрушке.»[iv]

Вот что писал Маршалл Маклуэн о телевидении на самом деле:  

• 1964 г. - «Дитя телевидения – это инвалид, которому не положены привилегии»[v];
• 1967 г. – “Телевидение действует как ЛСД. Мы не должны позволять этого»; «Мы  бы очень  выиграли, если бы  несколько лет прожили без телевидения»; «Было бы очень хорошо,  если в Америке не было бы телевидения вообще.»[vi];
• 1977 г. -  «Безопасная доза  телевидения для детей что-то около нуля»[vii]; «Телевизор демобилизует мускулы глаза. Поэтому дитя телевидения не может читать. Это не теория, а факт, который мы  смогли обнаружить и продемонстрировать».[viii]

Что же касается упомянутой журналистом «глобальной деревни», то – опять же – речь у Маклуэна идет совсем о другом, о том, что посредством электронных инфокоммуникаций электричество продолжает центральную нервную  систему до образования «гло­бального объятия»[ix], упраздняющего  пространство и  время на нашей планете (скорость электричества примерно равна 300 000 км. в секунду), и все на ней становится все более непосредственно взаимосвязано. В результате люди все больше «втягиваются» в жизнь друг друга. Неудивительно, что образующаяся в результате «глобальная деревня» «абсолютно обеспечивает максималь­но возможное несогласие по всем вопросам»[x].

В 2004 г., обнаружив статью А. Минкина, для ознакомления с взглядами Маршалла Маклуэна я направил ему материал, выдержки из которого привел здесь. Он позвонил мне домой, первым делом спросив: «Вы за нас?» В ответ я попросил, по крайней мере, убрать из его статьи, размещенной в интернете, то, что не соответствует действительности, полагая, что сделать это он будет только рад. Но, как сегодня может убедиться каждый, не тут-то было. Своеобразной дезинформацией является, кстати, и ссылка А. Минкина на источник, из которого, как он сказал, он взял рассуждения о Маршалле Маклуэне. Как он пишет, «один из крупнейших российских психологов передал мне книжечку «Идеологическая функция технократических концепций пропаганды», изданную в 1977 под грифом «ДСП» (для служебного пользования), крошечным тиражом, для тех, кому положено.»

Но дело в том, что реферативные сборники, о которых у Минкина идет речь, как раз и читали, в основном, те, кому было именно положено, то есть сотрудники НИИ, занимавшиеся разработкой представленной в них проблематики. Что же касается тиража этого издания (пятьсот экземпляров), то по сегодняшним меркам он не удивляет (недавно знакомый социолог с гордостью восклицал: «Мою книгу раскупили, тираж ее – пятьсот экземпляров!»).

Для сравнения: в конце 1960-х г. автор был среди тех, кто написал книгу «Массовая культура: иллюзии и действительность». Затем книга была сдана в Издательство «Искусство», где ее «мурыжили» около пяти лет, издав, наконец в 1975 г., когда директором Издательства стал К.М. Долгов, да и то самым маленьким разрешенным тогда тиражом: пять тысяч экземпляров.

Люди электронной одновременности

Как бы то ни было, но дело в том, что сейчас в учебные аудитории действительно приходит студенческая молодежь, привычно пользующаяся электронными средствами коммуникации (которые кто-то с целью, о которой я могу только догадываться, успешно научил множество людей у нас называть «медиа»). Это значит, что перед нами люди, для которых первичность одновременности восприятия и мышления само собой разумеется, то есть люди, не привыкшие располагать свои мысли в единстве линейности, последовательности и логичности и которым уже в силу этого бывает трудно и даже очень трудно понимать традиционно выстроенную учебную информацию. Иначе говоря, не следует особенно удивляться, когда при виде того, что то, что ранее считалось само собой разумеющимся, у них не встречает такую поддержку. Это проявляется, например, в равнодушии к конспектированию (хотя, казалось бы, и им нетрудно догадаться, что, не записав текст, они его скоро по большей части забудут), в неумении точно воспроизвести и проанализировать учебный текст, в равнодушии к грамматике и даже к точному прочтению мало знакомого слова.

Недавно, например, чуть ли не в один и тот же день у меня на занятиях это продемонстрировали две студентки третьего курса. Одна из них, смотря в распечатанный ею текст, только с четвертого или пятого раза правильно прочла, наконец, термин «потребительная стоимость» (до этого каждый раз она уверенно говорила «потребительская стоимость»), другая в аналогичной ситуации вместо аристотелевского термина «энергийная потенция» так же уверенно «читала» «энергетическая потенция».

Чтобы выявить неслучайный характер таких оговорок, обратим внимание на четыре вещи, характеризующие понимание сообщений в рамках электронного коммуникационного окружения[xi]:

1) извлечение информации (information retrieval);

2) информационные перегрузки (information overload);

3) распознавание образа (схемы) (pattern recognition) как способ построения схематизма, управляющего восприятием и мышлением;

4) интерфейс как результат построения (interfacing) программы восприятия предметов, соотносимых через интервал.

Коротко об этом можно сказать следующее:

1. Само по себе извлечение информации (например, из памяти) – это вещь, которая всегда с нами, то есть ничего удивительного в ней самой по себе нет. Но дело в том, что посредством электронных средств коммуникации – «как пылесосом» - так или иначе извлекается все, что накоплено в памяти человечества (в том виде, например, в каком он размещается в интернете), и этот материал, пройдя соответствующие «фильтры», в огромном количестве изо дня в день предлагается для общественного восприятия.

2. В результате возникают широко известные «информационные перегрузки».

3. А если по существу, то при таком изобилии поступающих сообщений голове человека не хватает времени, чтобы справиться с их пониманием линейно-последовательно, и тогда она переключается на режим «распознавание образа», когда внимание обращается на характеризующие текст, содержательно обобщающие его конфигурации, посредством которых, в основном, и происходит его понимание. Неудивительно, что со временем распознавание образа становится важной областью усилий ученых по созданию как средств исследования, действующих по принципу одновременности, так и соответствующих им управленческих средств.

На переход работы сознания на распознавание образа Маршалл Маклуэн обратил внимание еще в 1960-х гг. Имея в виду распознавание образа как средство восприятия телевизионного изображения, в книге «Понимание средств коммуникации (Understanding Media)» он пишет:

«Пожалуй, наиболее широко известным и трогательным результатом воздействия телевидения является осанка школьников младших классов при чтении. Независимо от того, насколько хорошо они видят, с приходом телевидения они стали держать печатный текст на расстоянии 6,5 дюймов (примерно 16,5 см. – В.Т.) от глаз. Наши дети пытаются относиться к печатной странице так же, как если бы перед ними было телевизионное изображение, вовлекающее в процесс восприятия все органы чувств. Превосходно демонстрируя скрытые в нашей психике возможности подражания, они четко следуют предписаниям, полученным от общения с телевизором.[xii]»

Вот вам и студентки, которые далеко не сразу правильно прочли текст. Как это и свойственно людям, живущим в электронном коммуникационном окружении, читая не очень знакомый им текст, они сразу принялись за распознавание его образа, построив схему понимания текста на основе того, что привычно известно.

В заключении одно замечание в этой связи. В ближайшие годы появится много новых профессий, привлекательных и хорошо оплачиваемых. Об этом с помощью интернета может узнать каждый, в том числе, конечно, и студенты. Поэтому они могут спросить преподавателей: «А что же вы нас не учите этим новым профессиям?» На что те могут, конечно, возразить: «А как же им можно учить, когда их еще нет?»

Но есть и другой ответ. Дело в том, что новые профессии будут появляться в рамках именно электронного коммуникационного окружения. Поэтому будут они достаточно доступны тем, кто с этим окружением на ты.

(Источник: Вестник МГИМО-Университета, 2014, № 6)